Impressum | Kontakt

««« zurück

Трудный выбор Южного Кавказа: интеграция, история, права человека, миротворчество

Али Абасов

Южный Кавказ (ЮК) продолжает пребывать в вынужденной стагнации: заморожены не только конфликты, но и в целом общественно-политическая жизнь региона. Прежде всего сложившаяся ситуация сказывается на процессах демократизации, сворачивание которых в регионе происходит с разной интенсивностью, но неуклонно. Важно отметить, что этот процесс сложился и продолжает функционировать на протяжении последних лет не только под воздействием позиций руководства трех республик, стремящихся тотально контролировать все сферы жизни своих обществ с целью сохранения собственной власти, но и из-за влияния вовлеченных в судьбы региона крупных государств, имеющих собственные, противоречащие друг другу, интересы, Российско-грузинская война 2008 года не только рельефно отобразила сложившийся расклад влияния внешних сил в регионе, но и окончательно завела в тупик и без того патовую ситуацию процесса разрешения конфликтов. Позитивные тенденции, выявленные ходом турецко-армянского сближения, пока еще не достаточно определенны и опять же протекают вне зоны влияния гражданских обществ ЮК.
Несмотря на наличие способствующих интеграции региона программ Европейского Союза – «Ближнее соседство» и «Восточное партнерство» (1), – страны ЮК, находясь в едином географическом пространстве, разведены в политическом и экономическом отношении далеко друг от друга. Наиболее тревожным симптомом разобщенности является состояние гражданских обществ в странах ЮК, их чрезвычайно слабое взаимодействие между собой. Следует признать, что политика разобщения гражданских обществ, НПО, правозащитных и миротворческих организаций региона (не углубляясь пока в вопрос о том, кем и как она проводится) достигла всех своих целей. Так, почти невозможно привести примеров совместных заявлений (не говоря уже о действиях) гражданских обществ ЮК по многочисленным проблемам, одинаково характерным трем республикам. Ближайшей задачей, стало быть, является необходимость объединения структур гражданских обществ Азербайджана, Армении и Грузии в надрегиональные институты, способные прервать череду лет стагнации. Философия подобного объединения должна складываться из системных конструкций и действенных форматов, нацеленных на преодоление дезинтеграционных процессов. Один из таких форматов был предложен участниками конференции в Тбилиси (27.11. – 2.12.2009). Что касается системных конструкций, то в качестве таковых были выбраны – проблемы интеграции, сфера преподавания истории и обществознания, состояние с правами человека и миротворчество на ЮК. Данный выбор требует своего объяснения.

Проблемы интеграции Южного Кавказа

Проблемы политической, экономической и социокультурной интеграции стран ЮК являются едва ли ни ключевыми темами будущего этого региона. Действительно, большинство проблем как региона, так и государств, образованных в нем после распада СССР, связано с политической разобщенностью, с разновекторностью политики, проводимой этими государствами. Конечная цель структурных изменений на ЮК, определяемая сотрудничеством с Западом (в том числе Программами ЕС), видится в том, чтобы этот регион стал территорией устойчивой демократии со стабильной системой безопасности, формирующей доверие между государствами, общее экономическое пространство, в котором беспрепятственно осуществлялось перемещение людей, товаров и идей, что позволило бы странам региона свободно развиваться. И при таком развитии регион мог бы превратиться в арену противостояния атавизмов постсоветского авторитаризма и нарождающейся демократии. Вместе с тем ясно, что той или иной форме интеграции государств ЮК с ЕС должна предшествовать достаточная интеграция этих государств между собой, чему препятствуют многочисленные конфликты и разнящаяся политическая ориентация стран ЮК. Парадокс современной политической ситуации на ЮК можно сформулировать следующим образом: при наличии конфликтов страны региона не могут вступить в ЕС, однако без вступления в ЕС невозможно решить данные конфликты. К сожалению, и этот парадокс стал возможным из-за борьбы внешних сил за абсолютное влияние в регионе.
Постановка проблемы безопасности ЮК предполагает рассмотрение данного региона в качестве некой целостности, сформированной географическими, социокультурными, поли-
ти­ческими, экономическими или иными любыми реалиями, соображениями и интересами. Большинство из этих параметров в настоящее время имеют тенденцию развиваться изолированно в трех государствах ЮК, а потому ни одно из них не может стать самостоятельным игроком не только мирового политического, но и ближайшего регионального пространства. Неслучайно, что большинство важных решений по судьбе государств и самого региона ЮК принимается извне. Данная ситуация диктует необходимость поиска новых моделей в плане укрепления национальной безопасности каждой из стран и самого региона, среди которых естественным образом возникает концепция региональной интеграции.
Кроме очевидных вопросов критериев необходимости и масштабов интеграции, не менее важны и вопросы ценностного ядра интеграции, ее внутренних и внешних мотиваций, требующих широкой интеллектуальной дискуссии. Более или менее наглядными побудительными причинами интеграции региона могут выступить: его географическая связанность, немалая культурная общность народов, некогда существовавшие и сегодня латентно (Азербайджан-Армения) и открыто (Азербайджан-Грузия, Армения-Грузия) формирующиеся экономические связи, совместное участие в европейских программах, общее советское прошлое, темпы продвижения и/или противостояния демократии и т.д. Одно из главных побуждений заключено в том, что интеграция, возможно, позволит более эффективно отстаивать культурную самоидентификацию и историческое наследие региона и населяющих его народов. Следует согласиться, что в условиях глобализации, растущих угроз и рисков утраты национальными государствами части суверенитета, сведения его к неким формам автономного самоуправления в деле решения внутренних проблем страны без излишних посягательств на самостоятельную внешнюю политику, последний довод придает интеграции особую привлекательность. Не маловажно также, что вполне конкретная унификация политического и экономического пространства ЮК и является, в конце концов, невысказанным, но, тем не менее, вполне однозначным условием интеграции с расширяющейся Европой.
Вот почему – масштабы интеграции не менее сложный, а по ряду пунктов и противоречивый вопрос, затрагивающий жизненные интересы, по крайней мере, наиболее важных региональных игроков – России, Ирана, Турции. Можно предположить, что инициатива Турции – «Платформа безопасности Кавказа» – направлена на превращение региона в зону ответственности Москвы и Анкары. Данное предложение как бы игнорирует Иран, не до конца выявляет степень изменения роли США в регионе и в определенном смысле составляет конкуренцию интеграционным программам ЕС. Естественно, что при таком количестве проблем, вряд ли турецкий план может быть осуществлен в ближайшее время.
Поэтому сегодня ситуация на ЮК из-за экономической и, конечно же, политической разобщенности его стран, помноженной на тупики в разрешении существующих и риски латентных конфликтов, не способствует становлению даже самых начальных форм интеграции. Однако и в этих условиях, потребность самостоятельного исследования интеграционного процесса – определение болевых точек и обстоятельств, которые могут изменить подходы и настроения в обществе, реконструкция глубинных причин недовольства сложившейся ситуацией, выявление места каждой страны в регионе, подтягивание друг друга к новым ценностям, вполне очевидна. Наличие схожих отрицательных факторов и проблем в постсоветском развитии трех стран ЮК больше, чем положительных достижений: общее низкое качество жизни и трудности становления демократии, масштабы коррупции и всеобщего правового нигилизма и т. д. – позволяет придать исследованию форму креативной критики. Процессы интеграции, наконец, – как технологии решения конфликтов, могут придать переговорным процессам новые направления и расширить пространство дискуссий.
В определенном смысле мы уже живем в эпоху начальной интеграции: государства стали членами СЕ, повсеместно на ЮК правовое и конституционное поле «подправляется» Венецианской комиссией, местное самоуправление развивается с оглядкой на Конгресс местных и региональных властей СЕ, экономика находится под пристальным вниманием Мирового банка, экспертов СЕ и ЕС, банковская система, проблемы обороны, миграции, народонаселения, экологии – ряд этот можно заметно увеличить – так или иначе контролируются международными организациями. Однако данный процесс интеграции идет без сложившегося политического единства стран ЮК. Интеграция – это межгосударственное регулирование экономической взаимозависимости, формирование регионального, хозяйственного комплекса со структурой и пропорциями, обращенными на потребности региона в целом, процесс, освобождающий движение товаров, капиталов, услуг и рабочей силы от национальных перегородок; это процесс создания единого внутреннего рынка, стимулирующего рост производительности труда и уровня жизни в странах объединения. Но пока эти процессы тормозятся из-за политических разногласий стран ЮК.
Трудно однозначно прогнозировать к чему приведут в
конечном итоге едва проглядываемые сегодня реалии интеграции, однако, исходя из опыта других стран, перспективность этого пути не вызывает сомнений. США, к примеру, спецификой собственной системы демонстрирует сегодня наиболее глубокую форму интеграции, при которой, несмотря на провозглашаемые принципы федерализма, следует говорить об унитарном государстве. Европа, при известных исключениях и оговорках, повторяет этот путь США, стараясь превратиться в значимый мировой центр политического и экономического влияния. Эти процессы станут приоритетными, как представляется, для всего ХХІ века, тенденции глобализации которого будут диктовать нормы и условия интеграции национальных государств в наднациональные структуры. Напомним, что объединяющиеся сегодня европейские страны, в свое время были подвержены более серьезным, чем наши, конфликтам, вплоть до мировых войн.
Выявление условий становления на ЮК единой геополитической структуры – достойная задача для изучения экспертов, а ее результаты, доводимые до политических элит и международных организаций, могут способствовать реализации наиболее прагматичных моделей интеграции.

История – как ресурс войны, история – как инструмент примирения

В истории человечества нетерпимость по отношению к чужому, иному, а потому непонятному, присутствовала всегда, порождая войны, религиозные преследования и идеологические противостояния. В повседневной жизни она выражалась и выражается в фанатизме, стереотипах, оскорблениях, а в государственном масштабе – в расовой дискриминации, преследовании по национальному, религиозному признаку, в нарушении важнейших демократических свобод.
Современные исследователи сходятся во мнении о том, что любая зарождающаяся культура не может существовать без такого образа, являющегося своего рода психологической причиной объединения людей в единый этнос. При отсутствии «образа врага» человек теряет ощущение необходимости объединения. Поэтому культура в кризисной ситуации выявляет тех, кого так или иначе можно соотнести с «образом врага».
Оппозиция «свой-чужой» возникает постоянно и характерна для любой культуры, однако выводы из нее могут носить двоякий характер. С одной стороны, это может быть чувство неприятия и, соответственно, враждебное отношение; с другой – интерес, и потому стремление понять существующие различия. В случае взаимного интереса возникает потребность в диалоге, устанавливающем многообразие культур и традиций в качестве нормы развития человечества. В противном случае противостояние формирует два «монолога», не стыкующиеся оценки ситуации, которые не только враждебно воспринимаются сторонами противостояния, но и нагнетают истерию по поводу внешней угрозы и используются для сворачивания демократии внутри конфликтующих стран. Происходит тоталитарное единение общества, монолитность которого, на самом деле, чисто внешняя.
Готовность к диалогу, напротив, создает атмосферу толерантности (2) и способствует совместному поиску мирного решения конфликта с учетом интересов всех сторон на основе допустимых компромиссов.
Зарождение и развитие конфликтов, при всем разнообразии любого из них, укладываются в общую схему, в которой селективная история и оппозиция «свой-чужой», замешанные на «языке вражды», играют направляющую и определяющую роль:
1. Конфликт начинается с возбуждения (сознательного или реже неосознанного) старых обид, претензий и требований в новых исторических условиях, что само по себе способствует порождению химеры мифа. Формирование идеологии и проведение политики мифологизированного национализма, подпитывающегося архаическими стереотипами, крайне опасный и часто выходящий из-под разумного управления процесс. То есть старое содержание выносится в новые исторические условия, что обычно не замечается или игнорируется сторонами конфликта. Соответствующим образом препарированная история становится наиболее востребованным материалом и начинает играть роль идеологического оружия, в конце концов приводящего к войне. Реализаторами подобной реанимации выступают обычно различные политические группы и их лидеры (при участии представителей интеллектуальных кругов), решающие собственные проблемы (приход к власти, доступ к разнообразным ресурсам) на волне мобилизации масс. По мнению специалистов, для того, чтобы определить источник создания «образа врага» достаточно найти тех, кто заинтересован в использовании конфликта, и определить ресурсы этих групп.
2. Вовлечение на этом этапе в конфликт все большего числа людей и их организованных групп приводит к устранению из поля обсуждения реальных проблем и к их замене фантомами, бессознательными страхами, фобиями и иллюзорными ожиданиями. Чувство агрессии в своей основе содержит сознательное, а чаще бессознательное чувство угрозы, которое и вызывает отталкивание «чужого» и мобилизационное состояние общества. Агрессия венчается постоянной подозрительностью и поиском виновных. Поиск врага извне необходим для демонстрации собственного позитивного образа. На этом этапе роль доходчивого «интерпретатора» ситуации для народа начинают исполнять СМИ. Формируется то, что условно можно назвать монологическими мифами и стереотипами, перманентно овладевающими общественным сознанием.
3. Стороны перестают слушать (слышать) друг друга, реальные проблемы противостояния и пути их решения вытесняются и замещаются идеологемами неминуемого столкновения, исход которого осмысляется исключительно средствами войны.
4. Война, ведущаяся противоборствующими мифологизированными сознаниями, протекает особенно жестоко, стороны нарушают стабильность, обвиняют друг друга в преступлениях против человечности и действительно начинают прибегать к этим методам ведения войны и обращения с мирным населением противостоящей стороны. Третьи стороны, имеющие собственные интересы, поддерживают конфликт, пытаясь стать посредниками в деле его урегулировании. Они охотно признают даже выдуманные факты преступлений и дают им резкую оценку.
5. Этнические войны не завершаются, как правило, мирным договором, так как с самого начала война не является средством исчезновения первоначальных противоречий сторон, а тем более их фобий. Поэтому, исчерпав военные ресурсы, стороны (обычно при посредничестве третьих стран) идут на временное перемирие, которое может длиться очень долго. В этих условиях «ни войны, ни мира» лидеры конфликтующих стороны видят благоприятные шансы для укрепления режима собственной, часто авторитарной власти, замедляются или останавливаются демократические преобразования, экономические реформы, становление правового государства и гражданского общества, под прикрытием чрезвычайного положения и секретности происходит резкий рост коррупции и обнищания населения. Проблемы бедности и безработицы вытесняют из сознания людей проблему разрешения конфликта.
6. Лидеры сторон, достигнув своих целей внутри страны, опасаются, хотя и не высказывают это официально, возобновления войны и идут на переговорный процесс, надеясь решить проблемы, сформировавшиеся в ходе войны. Происходит новая мифологизация реальной проблемы: бескомпромиссная надежда восстановления всех утраченных позиций, которая уже в своей постановке замещена «мифической правдой».
7. И все же эти первые контакты позволяют впервые услышать доводы противоположной стороны и восстановить реальный круг требований и претензий друг друга. Участники переговорного процесса впервые меняют свою исходную точку зрения, но вместо того, чтобы через СМИ распространить эту информацию, засекречивают ход переговоров. Общество теряет возможность изменить свое отношение к противнику, народная дипломатия, переговоры и сотрудничество между различными неправительственными организациями противоборствующих сторон, поддерживаемые зарубежными фондами, становятся реакцией на действие властей, изолирующих людей от информации. Официальный переговорный процесс и народная дипломатия вступают в конфронтацию.
8. В этот период СМИ, интеллектуальная элита противоборствующих сторон, лидеры политических партий и движений превращаются в тот контингент, на который в первую очередь должны быть распространены воспитание и образование в духе толерантности и культуры мира так, чтобы он сами могли стать проводниками этих идей для широкой общественности.
9. Практическое утверждение принципов культуры мира идет по пути складывания и развития партнерства и сотрудничества бывших оппонентов в области экономики, государственного строительства на общих принципах демократии, становления правового государства и гражданского общества, многосторонних культурных и научных связей. Современное активное сотрудничество стран, некогда непримиримо воюющих или конфликтующих друг с другом, является иллюстрацией практичности культуры мира. Но в случае постсоветских конфликтов мы видим лишь стремление ввести и относительно культуры мира двойные стандарты, что является убедительным примером живучести монологической культуры. Между тем решение непростых проблем современности возможно только в демократическом сообществе, признающим всеобщий, универсальный и абсолютный характер прав и свобод как отдельной личности, так и целых народов. Именно такой подход может способствовать формированию основ интеграционного мышления, диалогического сознания, способного охватить в единстве большинство современных социальных и гуманитарных проблем.
Мифологемы идеологов и практиков национализма, озвученные в учебниках истории «примерами» образов «героя и врага», «объясняющие» причины проблем и трудностей, способствуют эпидемии менталитета, подавлению индивидуальной самоидентификации, становлению мобилизационного сознания масс, характеризуемого стереотипами препарированной истории. Формирование идеологии и проведение политики мифологизированного национализма, один из последствий которого является подготовка и распространение в школах соответствующих этой идеологии и политики учебников истории крайне опасный и часто выходящий из-под разумного управления процесс. Вот почему так необходима смена самой концепции подготовки учебников истории и методики ее преподавания. Весьма полезным в этом отношении является опыт создания совместных немецко-французского и польско-немецкого учебников истории стран, являвшихся непримиримыми врагами во времена Второй мировой войне. Это не исключало практики описания в этих учебниках точек зрения обеих сторон, в случае, когда они отличались друг от друга. Главными принципами этих инициатив стали: отказ от «образа врага», «языка вражды» и, особенно, оценок событий, так как такая оценка считалась прерогативой самого читателя.
Проект «Сова» (http://www.xeno.sova-center.ru/45A60E5/mail@sova-center.ru), направленный на выявление в российских СМИ примеров формирования «образа врага», возбуждения направленной агрессии и чувства угрозы, установил ряд явных или неявных примеров, формирующих у читателя неприятие и отталкивания по отношению тех, кто избирался в качестве объекта, маркированного в качестве врага. За исключение довольно частых прямых призывов к агрессии по отношению к врагу (3), существуют более утонченные варианты, когда текст, внешне нейтральный, подаваемый как объективный анализ, подсознательно вызывает у читателей агрессивное состояние, так как формируют у них чувство угрозы по отношению тех ценностей, которые являются базовыми для них: безопасность собственная и близких людей, привычный образ жизни, социокультурные нормы собственной культуры и т. д. Во втором случае, когда «враг» конкретно не указывается, необходимость его поиска силами читателя как бы предполагается, так как текст вслед за агрессией формирует подозрительность, требующую своего разрешения. Найденный таким путем «враг» и выявление его козней должны подчеркнуть негативные намерения противника и усилить собственный позитивный образ. Оценка в данном случае состоит из резкой оппозиции своего и чужого, первое из которых исключительно положительно, второе – полностью отрицательно. Преодоление такого, названного контрастным или черно-белым, мышления, возможно лишь с помощью диалога сторон, проявляющих толерантность для «расширении собственного опыта посредством критического диалога с противостоящей стороной» (Лекторский В.).
Образ врага, сформированный СМИ в общественном сознании, выполняет разнообразные функции: способствует национальной мобилизации и консолидации, оправданию различных действий власти, снижает остроту внутренних проблем объяснениями их порождения внешними обстоятельствами и т.д. (4).
Практика создания совместных учебников истории ЮК показала, что на современном этапе сторонам – участникам подобного проекта – необходимо предварительно договориться об общих принципах работы, единой методологии и методике, без чего такое начинание обречено на провал. Этим предстоит, по мнению участников конференции в Тбилиси, заняться историкам региона, объединенным идеей устранения из учебников истории и обществоведения «языка и образа врага». В случае достижения такой цели важными становятся не совместные учебники, а совместное мировоззрение, открывающее дорогу честному, открытому диалогу.

Миротворчество

Толерантность, культура мира и основанная на них практика миротворчества весьма востребованы на постсоветском пространстве, подверженном последствиям многочисленных этнических конфликтов. Их роль должна усилиться в современный период, когда большинство из них, завершив военный этап своего разрешения, перешли в фазу «замороженных» конфликтов. Именно в данный период, казалось бы, миротворчество имеет большие шансы доказать свою действенность и плодотворность результатов. Между тем мы не можем констатировать, что развитие ситуации следует в этом направлении. Более того, военная фаза конфликтов, длившаяся от двух до пяти лет в различных точках постсоветского пространства, сменилась нескончаемым состоянием «ни войны, ни мира», в ходе которого различного рода переговорные процессы, в том числе и в русле так называемой «народной дипломатии», практически зашли в тупик. Действительно, за исключением таджикского и аджарского конфликтов, носящих явно не межэтническое начало, конфликты в Азербайджане, Грузии и Молдове приняли затяжной характер, и пока не видны ближайшие перспективы их окончательного разрешения. Оставляя в стороне различного рода геополитические реалии, безусловно играющие важную роль в зависании конфликтов в «мертвой точке», следует вместе с тем обратить внимание и на трудности восприятия принципов культуры мира в доставшейся нам в наследство посттоталитарной социокультурной среде, на слабую теоретическую и практическую базу доказательств преимущества толерантности, культуры мира и миротворчества, препятствующую их утверждению в сознании людей. Напротив, мы являемся свидетелями зарождения своего рода мифологии миротворчества, которая, конечно же, из лучших побуждений порождает новые химеры сознания, далекие от способности воздействовать на умы людей – активных участников драматических конфликтов. Этические и мировоззренческие идеалы миротворчества, гуманистические принципы толерантности, философия культуры мира – крайне важны, но их широкое распространение в обществе возможно лишь на основе проверенных и подтвержденных фактов, требующих признания или столь же обоснованного опровержения со стороны их оппонентов. По сути дела все эти принципы должны вступить в диалог с принципами их оппонентов и доказать свою жизненность и способность более эффективно содействовать развитию человеческого общества. В конечном счете речь идет о диалоге двух культур, одна из которых (культура войны) имеет за своими плечами практически весь опыт развития человеческого общества, другая (культура мира) только начинает осваиваться человечеством, да и то скорее в теоретическом, чем в практическом плане.
Как уже отмечалось ранее, нетерпимость, порожденная формулой жизни – «свой – чужой», существовала всегда, провоцируя бесчисленные столкновения между людьми, этносами и народами. Жестокие исторические условия борьбы за существования могли сформировать только такие нормы поведения человека, которые позволили ему выйти победителем в борьбе с многочисленными физически более сильными конкурентами. Если даже отвлечься от аналогий с ситуацией в животном мире, можно остановиться в нашем случае на косвенных свидетельствах того, что формы проявления человеческой нетерпимости основываются на неких биологических механизмах, ответственных за селективное отношение людей к своему окружению. В частности, в прессе не раз проскальзывали сообщения о выявлении учеными «гена нетерпимости», формирующего соответствующие нормы восприятия мира человеком и его нетолерантное поведение по отношению к «чужим».
Более конкретные данные приводятся канадским психологом Дж. Ф. Растоном, полагающим, что: «Генетическое сходство является тем клеем, который склеивает вместе человеческие взаимоотношения. Люди естественным образом выбирают в супруги, друзья, политические лидеры тех, кто генетически им подобен. Сходство является естественным признаком того, что другой человек – друг, а не враг. Оно указывает на близость темперамента и целей. Генетически сходные индивиды ощущают сильные связи со своей группой. «Узы крови» делают их «особенными», отличными от других» (5). По мнению Растона, этническое самосознание формируется под воздействием биологии альтруизма и взаимопомощи, помогающей человеку передать его гены «своим близким» наиболее эффективным путем. В этом смысле «этнический национализм и ксенофобия являются дополнениями к альтруизму, так как способствуют распространению одного генетического пула за счет сокращения другого» (6). Более того, «гены создают предрасположенность людей усваивать идеи, усиливающие их генетическую приспособленность. Национализм, религия и классовые интересы являются в определенной степени культурными «домами», которые дают крышу определенной группе людей и помогают им передать по наследству свои гены», а потому, по мнению канадского ученого, можно сказать, что «войны культур» по сути своей являются «войной генов» (7). Поэтому, вероятно, попытки полного подавления этнических чувств людей обречены на провал, в то время как стремление разобраться в этом механизме и выработать методы сглаживания посредством культуры его негативных последствий – возможны и крайне важны. В качестве примера «генетической ксенофобии» можно привести факты отторжения организмом пересаженных органов донора, свидетельствующие о широкой действенности принципа «свой – чужой» и его перманентном влиянии на всю психофизическую организацию человека. Вполне вероятно, что именно «биология» человека сформировала его устойчивые психические механизмы отторжения всего «чужого». Культура, способная существовать только в условиях единения людей вокруг определенных ценностей, вынужденно формирует и образ их антиподов – «врагов» этих ценностей. Следовательно, «культура войны» и «язык войны» – реальность, сложившаяся в ходе исторического развития человечества.
Итак, мы должны признать, что нам досталась «плохая» наследственность, однако человечество способно выработать и исторически вырабатывало социальные и культурные технологии преодоления ее негативных проявлений. Разве что, для этого каждый раз необходимо сохранять объективность и опираться на реальные факты, а не на придуманные концепции, произвольно трактующие природу человека и исторические события. Надо признать, что современное состояние исследования этих областей далеко от своего завершения, а используемые на практике знания еще менее пригодны для восстановления реальной картины природы человеческой психики и побудительных мотивов деятельности человека. Так, существующие концепции уже не могут охватить полноту проявления деятельности психики и объяснить тонкости процессов познания, они перманентно выявляют свою ущербность и недостаточность, демонстрируя, что общепринятые подходы в этой области хотя и устарели, но все еще находят применение на практике. Эти, так называемые «одномерные» теории и практические подходы, дают упрощенную картину, в то время как реальная психика и основанная на ней способность познания человека неоспоримо представляют собой многомерный, сложный, «нелинейный» феномен, аналог которому трудно подыскать даже в нашем мире изощренных технологий и хитроумных машин. Действительно, современные направления развития представлений о психике человека вскрывают новые, поразительные свидетельства богатства и сложности этого, самого таинственного феномена нашего мира. Уже длительное время наряду с психологией человека ведутся исследования в области социальной психологии, реконструирующей психику социума в его целостности и потому позволяющей вскрыть наличие в ней сфер коллективного бессознательного, коллективного сознательного, социального бессознательного, социального предсознательного и социального сознательного. (8). Как видно, простая схема взаимодействия сфер «сознания и бессознательного», некогда предложенная психоанализом, значительно усложнилась, но и сегодня мы не может заявить, что исследование глубин психики человека (и, особенно, психической специфики социума) завершено.
Миротворчество, таким образом, является непростой деятельностью, которая должна опираться на теоретические и практические разработки многих социальных наук.

Права человека

Приоритет прав человека, являясь основой конституций всех государств Южного Кавказа, в реальной практике региона подвержен многочисленным рискам и угрозам, нарастающим подобно снежному кому. Реальный диагноз – ЮК является зоной несвободы, подавления прав человека, сворачивания некогда учрежденных демократических норм и институтов, тотальной фальсификации процедуры честных и прозрачных выборов. Последнее означает, что общества и конкретный избиратель практически лишены права привести к власти те политические силы, которые способны восстановить демократию. В этой связи корреляция конституционного законодательства стран ЮК с соответствующими нормами европейских демократических институтов малопродуктивна, если не сказать бессмысленна, так как на практике эти нормы повсеместно и грубо нарушаются при молчаливом согласии европейских политических структур. В то время как политическая властвующая элита региона в совершенстве освоила технологии тотальной фальсификации выборов и уже полностью освободилась от необходимости привлечения голосов избирателей, соответствующие структуры СЕ продолжают поощрять власти ЮК оценками, свидетельствующими о якобы «очередных шагах на пути к демократии».
Есть во всем этом опасность чрезмерного акцента на институционализацию, которая может так и остаться формальной. Это выражается в абсолютной поддержке институциональных инвестиций, институционального экспорта в страны ЮК. Запад довольно неконструктивно отнесся к этому вопросу в периоды подготовки к выборам и референдумам на ЮК: поддержав инвестирование более демократических правовых институтов в конституции, он был непоследователен в деле поддержания демократических и правовых механизмов их принятия. А это привело к тому, что законы, которые не выполнялись ранее, не выполняются и сейчас. Вся методика принятия решений уже сама по себе доказала, что при существующих системах правовых и политических взаимоотношений внутри государства никакие институты не только не работают, но и дискредитировали себя в глазах населения, потому что привносятся посредством нелегитимных политических элит.
Результатом является то, что население, не входя в суть этих ценностей, начинает механически отторгать от себя эти институты. Так случилось после выборов 2003 г., когда Запад фактически поддержал такие методы утверждения демократических институтов на ЮК. Учитывая эти отрицательные моменты, доверять учреждение демократии в регионе нелегитимным и криминализованным элитам, смиряться с итогами открыто сфальсифицированных выборов крайне опасно.
Между тем, главное, что в правовом аспекте может стать базисом для интеграции – это права человека. Защита прав человека – это идея, которая имеет большие шансы объединить вокруг себя все население ЮК. Права человека являются на данный момент наиболее важной частью южно-кавказской интеграции. Очевидно, что в пропаганде идей интеграции необходимо сделать акцент именно на защиту прав человека, способствовать формированию надрегиональной структуры, способствующей защите прав человека, в том числе в конфликтных зонах. Вместо того чтобы ждать реформы «сверху», нужно объяснить народам необходимость защищать права человека в Армении, в Азербайджане и в Грузии. Что касается правовых основ действий такой структуры и интеграционных шагов в целом, в Европе давно выработаны и проверены международные стандарты и принципы относительно этих двух частей правового аспекта интеграции. Нет необходимости придумывать что-то новое для ЮК. На первом этапе это могут быть активные действия в своих странах, выражение гражданской позиции по тем или иным вопросам в отдельности. Организации и эксперты в составе надрегиональной структуры могут проводить мониторинг выполнения обязательств, взятых на себя странами в связи с членством в СЕ, выполнением программ сотрудничества с ЕС, отслеживать ситуацию по правам человека в стране. В состав этой структуры можно включить представителей таких международных структур, как ЕС, СЕ и ОБСЕ. В последующем, когда такая структура приобретет имидж и заручится доверием общественности региона, можно будет сосредоточиться на совместных публичных действиях, заявлениях, выражении общей позиции по правонарушениям. Комиссия может издавать бюллетень по правам человека в южно-кавказском регионе, в котором будут публиковаться результаты мониторингов, отчеты о ситуации по правам человека в Азербайджане, Армении и Грузии.
Следует также заострить внимание на правах национальных меньшинств и их проблемах. Кооперация на международном и национальном уровнях по данному вопросу стала более активной и результативной. Комитет по защите прав человека может заострить внимание на защите прав последних и на необходимости гармонизации местного законодательства с международными стандартами и принципами права. Проживание национальных меньшинств на территории ЮК – свидетельство общих интересов стран региона. Национальные меньшинства являются незащищенными группами и требуют специального отношения, поэтому задача каждой страны создавать такие условия, при которых представители национальных меньшинств будут обладать полнотой гражданских и политических прав, одновременно сохранив свою собственную культуру и идентичность. В дальнейшем комитет мог бы осуществлять мероприятия по составлению документов, направленных на борьбу против распространения наркотиков, похищения и торговли людьми и т. д.
Обязанность комитета могла быть направлена на отслеживание выполнения странами всех тех обязательств, которые определяются подписанными международными договорами. Комитет может создать правовую базу для развития культурного туризма, подготовить трилатеральный договор по защите флоры и фауны региона с учетом мероприятий по их долгосрочному сохранению. Кроме того, можно создать рабочую группу комитета, исследующую конфликты с точки зрения правовых норм и перспектив. Эта группа могла бы тесно сотрудничать с государственными органами каждой страны и международными организациями. Её обязанности должны включать описание состояния и анализ, рекомендации специфического законодательства по разрешению конфликтов и подписанию договоров. Более того, необходимо активизировать развитие правового диалога между конфликтующими сторонами и правительствами. Эта группа должна сыграть роль наблюдателя наряду с комитетом по соблюдению прав человека в области реституции, а также осуществлять лоббирование поставленных вопросов в среде официальных лиц конфликтующих сторон. Необходимо развитие правовых аспектов сотрудничества в области региональной безопасности. Проект Пакта Стабильности для Кавказа как модель Кавказской интеграции уже существует (Саммит ОБСЕ в Стамбуле, ноябрь 1999), однако он, к сожалению, не был принят. Такого рода документ в области стратегии мира и поддержания стабильности должен быть разработан с четкими правовыми обязательствами и правами сторон. Необходима специальная комиссия по разработке такого плана с участием экспертов в области права, обороны и безопасности и представителей ЕС и ОБСЕ. Ясная и четкая правовая основа для интеграции залог успеха в достижении поставленной задачи.
В Баку в течение пяти лет действует символический конституционный суд, куда привлечены юристы, представители НПО: проводимые заседания снимаются на видео, выносимые проблемы и дискуссии вокруг них издаются отдельными публикациями и распространяются. Сегодня эта практика стала региональной – проведено несколько слушаний с участием представителей трех стран ЮК, что наглядно демонстрирует, что, вне зависимости от национальных интересов, можно решать проблему прав человека по каким-то конкретным случаям. Создание единого правового поля, на первый взгляд, кажется тяжелой задачей, так как в регионе работают различные законы, и все еще есть неразрешенные конфликты. Но существует много международных документов, например, европейская конвенция по правам человека, которая может стать основой для работы в правовом пространстве. И в этом плане можно объединить усилия. Более того, юристы могли бы создать свой южно-кавказский документ на основе европейской конвенции и соотнести законы стран. Во всех конституциях стран ЮК существует статья, предполагающая приоритет международных законов. И в связи с этим все конституции должны соответствовать тем международным законам, которые ратифицированы в странах ЮК.
Международные организации и власти ЮК должны позволить народам региона играть большую роль в переговорах и внутреннем политическом процессе. Необходима договоренность о принципах распространения информации о переговорных процессах по разрешению конфликтов среди общественности и дискуссий о возможных соглашениях. Необходимо координировать деятельность по достижению мира между соответствующими гражданскими институтами, правительственными структурами и международными организациями.
Единый международный орган разрешения конфликтов ЮК может стать гарантом достигнутых соглашений.
Необходимо определить стратегию и тактику дальнейших действий экспертного сообщества, неправительственных организаций и гражданского общества региона по объединению усилий как в плане кавказской интеграции, так и в плане приближения к евроинтеграции. В этой связи необходима поддержка созданию базовых структур, сочетающих в себе как функции экспертного сообщества, так и функции посредников между регионом и европейскими структурами. Необходимо перманентно информировать мировую общественность и заинтересованные организации о деятельности таких структур, направить их работу на информирование широких кругов общественности о политике европейского соседства, а также проводить их силами регулярные мониторинги о ходе реализации национальных Планов Действия и продвижении стран региона в направлении европейских стандартов.
Следует доводить разработки экспертного сообщества до евроструктур и правительств стран ЮК.
Целесообразно создание специализированных региональных общественных форматов по разрешению конфликтов, образованию, правам человека, экологии, туризму и т. д.
Начать продвижение идеи создания единого южно-кавказского правозащитного поля – Кавказского форума по правам человека, который может стать буфером между правительствами и правозащитными организациями внутри республик.
Продолжить идентификацию целей, объединяющих и разъединяющих государства и общества региона.
Ускорить организационное, количественное и качественное развитие «Форума Граждан Южного Кавказа» до уровня, позволяющего решать поставленные перед ним задачи.
Создать банка данных и поэтапно привлекать к работе неправительственные организации, которые работают в отдельных сферах над схожими проблемами. В этой связи создать специализированные региональные общественные форматы по этим сферам.
И, наконец, еще один важный вопрос. Сегодня ситуация в мире резко меняется: процессы глобализации обострили противоречия между ведущими мировыми державами, их интересы постоянно сталкиваются в политическом, экономическом и социокультурном пространстве мира. Мир постепенно становится многополярным, появляются новые центры мировой динамики (ЕС, Китай, Бразилия, Россия, Индия), набирает силу процесс влияния на мировую политику мусульманских стран, ислама в целом. В этих условиях обострившихся противоречий между странами и регионами, находящимися на несопоставимых уровнях развития, проявились две тревожные тенденции: с одной стороны – вновь стал востребованным терроризм, более того этот феномен поднялся на новый уровень, постепенно приобретая глобальный характер; с другой – явно неадекватные и неэффективные контрмеры на растущий в мире террор, осуществляемые при лидирующем положении США, остающимися пока единственной сверхдержавой мира. В результате многие международные механизмы и правовые нормы оказались полностью разрушенными, и пока не видно, чем и как они могут быть заменены для поддержания порядка и стабильности в мире. В первую очередь пострадали выработанные годами принципы ООН о территориальной целостности и суверенитете государств, незыблемости границ, сдерживании нормами международного права агрессии и войн. Приходится с сожалением констатировать, что силовое решение глобальных и локальных проблем превращается в неписанную норму, применяемую часто без всяких санкций международных структур, а иногда и в противоречии с ними. Примат силы, выбор в пользу военного решения проблем, однако, не дает ощутимых результатов, более того он еще туже затягивает узел проблем, придавая им большую остроту, усиливая непримиримость сторон противостояния. Достаточно обратить внимание на процессы миротворчества в Афганистане и Ираке, которые по сути завели в тупик попытки установить порядок и стабильность в этих государствах.
Логика событий последних лет подсказывает, что мировая политика утратила фундаментальные принципы своего действия, так как лежащие в ее основе цели основываются на корыстных интересах отдельных держав, неизбежно требующих привлечения в политику принципа «двойных стандартов». Под натиском этих стандартов, отступают на задний план, а то и вовсе игнорируются фундаментальные права и свободы человека, принципы демократии и справедливости, реальность вызывает разочарование народов в западных стандартах жизни, порождает социокультурный шок, выход из которого ищется в многочисленных радикальных течениях, пытающихся противопоставить внешней силе – силу сопротивления. Таким образом круг замыкается, нормой современной политики становится не просто аморальность, но что гораздо опаснее – аморальность прикрываемая некими «высшими идеалами и целями», ради которых возможно и приветствуется нарушение норм выработанной веками общечеловеческой морали. Этот процесс набирает силу и если его не остановить, международный порядок и стабильность, вопреки многочисленным оптимистическим прогнозам, опустятся на самый низкий уровень.
Противостоять этим разрушительным тенденциям способно лишь объединенное гражданское общество мира, которое является первой жертвой проводимой аморальной политики. Именно объединение вокруг этой проблемы способно оказать влияние на перспективную деятельность мировой политики. Следует провозгласить предстоящий период мирового развития эпохой становления моральной политики, лишенной разрушительного потенциала «двойных стандартов».
Несмотря на внушительную силу такого объеденного движения необходимы внешние союзники, не менее заинтересованные в становлении новой политики. Обзор современного мирового пространства демонстрирует, что в качестве такого союзника сегодня может выступить только Европейский Союз, представляющей собой новый тип политического, экономического и социокультурного объединения народов. Именно в союзе с этой расширяющейся структурой можно начать деятельность для становления моральной политики.
Стратегия и тактика этого сотрудничества должны быть серьезно обсуждены и приведены в вид некой продуманной программы действий. Например, можно предложить создание при ЕС некоторой общественной структуры, которая могла бы заняться выработкой общих норм политической деятельности государств, основанной на общечеловеческих нормах морали. По сути дела речь идет о необходимости, если и не унификации, то взаимозависимости норм в трех областях: права человека, культура, политика. Следовательно, если предполагаемая структура будет представлена наиболее выдающимися представителями различных стран, то в этом случае она сможет выработать наиболее общие принципы, разделяемые всеми, а ЕС будет добиваться их последовательной инкорпорации в мировую политику.
В отличие от самого ЕС, созданная при нем общественная структура сможет объединять представителей всех стран, культур, религий. Это особенно желательно, так как в мире нарастает напряженность, которой не без умысла придается межэтнический, межконфессиональный характер.
Если общепризнанные нормы права, морали и ценностей смогут прижиться в странах ЕС, то вскоре плоды моральной политики станут вполне очевидными, хотя бы в том аспекте, что их игнорирование перестанет быть столь легкой задачей, как это происходит сегодня.
Хорошо понимая всю масштабность и сложность поставленной задачи, следует признать, что без ее решения невозможно не только и далее защищать и отстаивать принципы прав и свобод человека, демократии, но и просто гарантировать фундаментальное право человека на жизнь.
Верховенство закона должно стать высшим принципом международной и внутренней национальной политики. Если верховенство закона станет неукоснительным принципом международной политики, демократическим силам внутри каждой страны будет намного легче строить свою эффективную деятельность, опираясь на моральный авторитет международного сообщества.
Главы государств, нарушающие закон, не смогут рассчитывать на снисходительность демократических государств и на достижение компромисса за счет различных уступок. Экономические санкции против преступных режимов и уголовное преследование должностных нарушителей закона должны стать непреклонным правилом международной политики. Одновременно отдельные граждане и их организованные группы должны понимать, что они могут рассчитывать на поддержку международного сообщества только в том случае, если их цели соответствуют верховенству закона.
Задачей гражданского общества и экспертного сообщества является выработка таких принципов регуляции норм международной жизни, которые обеспечили бы защиту жизни и безопасности граждан и верховенство законов.

Литература и примечания:

1. «Восточное партнерство» направленно на ассоциацию шести государств (трех Южного Кавказа и Беларуси, Молдовы, Украины) с Европейским Союзом. Предполагается, что реализация «Восточного партнерства» будет базироваться на четырех основных принципах: развитие демократии, эффективное управление и стабильность, экономическая интеграция и конвергенция с европейскими политическими процессами, энергетическая стабильность и установление межнациональных и личных отношений. Для расширения экономического сотрудничества между странами будут созданы пояса свободной торговли. По сути дела, «Восточное партнерство» – это углубленный вариант программы ЕС «Ближнего соседства», однако эта программа начинает обрисовывать будущую картину взаимоотношений с расширяющимся ЕС.

2. В. Лекторский предлагает четыре возможных способа понимания толерантности. Первый, «толерантность как безразличие», предполагает существование мнений, истинность которых никогда не может быть доказана (религиозные взгляды, специфические ценности разных культур, особенные этнические верования и убеждения и т.д.). Второй, «толерантность как невозможность взаимопонимания», ограничивает проявление терпимости уважением к другому, которого вместе с тем понять невозможно и с которым невозможно взаимодействовать. «Толерантность как снисхождение» подразумевает привилегированное в сознании человека положение своей собственной культуры, поэтому все иные оцениваются как более слабые: их можно терпеть, но при этом одновременно и презирать. И наконец, «терпимость как расширение собственного опыта и критический диалог» позволяет не только уважать чужую позицию, но и изменять свою в результате критического диалога. См.: Лекторский В. О толерантности, плюрализме и критицизме. // Философия, наука, цивилизация. – М., 1999.

3. Приведем слова директора Института коммуникативистики России, профессора Иосифа Дзялошинского: «Мы в течение двух лет вели мониторинг российских средств информации с коллегами. Проект назывался: «Язык вражды» – выяснилось, что слова, связанные с агрессией, с враждой, употребляются в российских средствах массовой информации примерно в 300 – 400 – 500 раз чаще, чем слова миролюбия, слова переговорного характера, слова с мягкой лексикой, и прочее». См.: http://archive.svoboda.org/programs/tv/2003/tv.060903.asp

4. В качестве примера приведем выдержку из статьи Г. Кулиева: «Конфликтующие стороны жестко конкурировали в реанимации исторических фактов и ревизии архивных материалов. Они пытались обосновать «цивилизованность своей» и «дикость» другой нации. На эту борьбу были брошены значительные интеллектуальные силы и, в соответствии с логикой развития идейной конфронтации, создавался специфический язык СМИ. Ключевую роль в работе СМИ на данном этапе играли понятия «геноцид», «многострадальный народ», «фашизм», «варвар» и т.д. Явно и неявно СМИ способствовали формированию образа «кровожадного врага», что создавало реальные предпосылки для решительных акций. Параллельно набирал силу весьма опасный социальный феномен – митинговая толпа. И «образ врага» создавался специально для тренинга «митинговой толпы» в режиме агрессивности. Вскоре «митинговая война» стала конкретным воплощением конфликта. Конфронтация митингов постепенно перерастала в силовые эксцессы (погромы, диверсии, очаговые стычки и т.д.). Агрессивность «митинговой толпы» подхлестывалась «звериной лексикой» СМИ. Именно в 1988-1990 годы каждый эксцесс в развитии конфликта СМИ преподносили в масштабно увеличенном и деформированном виде, как подтверждение звериной сущности «врага». СМИ конфликтующих сторон конкурировали в демонстрации патологии – крови, трупов и т.д. Все это провоцировало агрессивность и жестокость к «врагу». Частично управляемая политическими силами «митинговая толпа» была готова к войне. Военная истерия и волна анархии охватили и СМИ. Формировались народные фронты, партии и альтернативные СМИ, руководствующиеся директивами амбициозных политиков. Существенные изменения происходили и с «образом врага». К «традиционному врагу» добавлялись новые «внутренние», а после января 1990 года – и «внешние» в лице Москвы. Конфликт усложнялся: на одном уровне шли боевые действия, на другом – геополитическое и экономическое соперничество, на третьем – ожесточенная борьба за власть. Политические процессы внутри и вокруг Азербайджана и поэтапные изменения масс-медиа на всем протяжении развития конфликта сплелись в сложный узел взаимовлияний. В каждой новой фазе происходили существенные трансформации в идеологии, режиме работы и языке масс-медиа. Вначале СМИ ориентировались только на Москву и ничего «от себя» не изобретали, затем доминантой стала патологическая истерия. По мере «плюрализации информационного мира» наблюдалось хаотическое сочетание «милитаризации», «истерии» в работе СМИ. В последнее время «многомерное информационное поле» осваивает язык и приемы дипломатической борьбы». Карабахская проблема и масс-медиа Азербайджана. Фазы развития и механизмы взаимовлияния. http : // www . medialaw . ru / publications / zip / national/ tbil04 . html.

5. Растон Ф. Теория генетического сходства и корни этнических конфликтов. РЖ Социальные и гуманитарные науки. Философия. М., №4, 1999, с.158 – 163, с. 159.

6. Растон Ф., с. 158.

7. Растон Ф., с. 161.

8. Основы социального психоанализа. РЖ. Социальные и гуманитарные науки. Социология. М., №1, 1998, с. 127 – 150, с.128.

 

 

12. Januar 2011 | russisch, topbeitrag_ru, Публикации | Bookmark |
««« zurück

Schreiben Sie uns einen Kommentar

    •  
  •  
  • Самые интересные

Грузинский фильм получил специальный приз ЕС

...дальше

Наша цель — объединить все миротворческие силы на Кавказе

...дальше

Война скоро остановится. После войны, что дальше?

...дальше

Политтехнологии русского империализма

...дальше